orientierung на "любовь к дальнему и ближнему": когда привлекает возможность желания быть (когда посылаются сигналы, что всё больше хочется этого, и постоянного возвращения того же самого, - момента хотения (не всегда, но зачастую - наслаждения тем же самым)) [NB: "приятно слышать когда истина поощряет ("усилия", их направление) - искусство и науку" - но как это связано с jouissance? когда мужчина каждый раз предполагает наслаждение в женщине, не имея на то от самой женщины никакого опытного подтверждения, - можно быть уверенным, что он совершенно ошибается в этом («Экстаз святой Терезы Авильской»)]

для некоторых: жизнь есть формализация интенсификации чувства жизни (для одних это мышления, для других это телесный сенсуализм, для третьих это эмоциональный аффектоголизм; в конечном счёте - нет ровным счётом ничего, что доказывало бы, что у каждого человека есть своя "личная философия" (Витгенштейн) - напротив, многое показывает, что у большинства никакой "философии" не имеется, и даже что форма фантазирования не всегда оказывается одинаковой, делая природу фантазма между разными людьми, - совершенно отличной (не на психоаналитических, а на нейросемиотических, нейропсихоаналитических, нейробиологических - основаниях))

"в своем диком естестве лучше всего отдыхаешь от своей неестественности, своей духовности…" - плетение паутины есть занятие для.. трудоголика? или сексуально навязчивого (в психоаналитическом смысле)? (из вопроса о природе разума-паука; следовательно, всякая разумность есть по своей природе - одержимость, но одержимость есть отклонение, значит, неразумность, значит?..) [NB: "значит", "означает" и "следует" - какая между ними различность?]

"любовь к истине" - значит, истинность - не истина? значит, истина влечёт и достигается вовсе не благодаря "способности познавать" (истинности), а (сексуальному?) наслаждению? но если "любовь к истине" есть результат воздействия "естества", то это только говорит о том, что сама истина-то вполне может быть неестественной, вторичной, - духовной... а значит, характер истинности определяется вовсе не "вечным возвращением" (само "вечное возвращение" есть описание характера стремления к истине, которая манит вновь и вновь), - а тем, как истина выглядит для того, кто обладает не истинами, но стремлением к ним (к истинам самого разного характера и назначения); истинность есть продукт стремления к истине, - что не даёт полагать истину каким-то сугубо ценным достижением (извращения сексуальных мотивов слишком велики, чтобы слепо доверять такому стремлению, пуская даже и тщетно скрывающимся под видом платонического), но даёт понимание, что истина - это фантазматическое, а истинность - это удовлетворение фантазма, jouissance в вопросах логики и умения рассуждать (из чего следует добродетель Ариадны как мастерицы выходить из любого, даже лабиринтного, положения - на замену типично "патриархально-маскулинной" манеры Сократа выносить суждение о мире (несмотря на его не редкие призывы к Гере) - женский jouissance побеждает мужской идиотизм (в вопросах логики и мышления)) [NB: Дионис - андрогин, как и "Святой Януарий" (ср. стих к четвёртой главе FW - с жалобой Ариадны, и ответом Диониса); сверх этого - ср. миф Аристофана о существах, воплощающих в себе оба пола, в диалоге Платона "Пир", - и ср. их с понятием "сверхчеловека" (к вопросу о не менее великой важности женского jouissance по сравнению с мужским)]

то, что позволяет человеку быть им самим, никогда не подвергается осуждению, но стоит ему обнажить свои действительные мотивы... (которые, тем не менее, не являются его действительным отображением, а только словом, звуком, формой, символом, - неудачным слепком с оригинальной формы жизни) [применение принципа "должно быть только то, что не может не быть" по отношению к суждению о действительности]

реальными часто полагаются не реальные формы действительности; то что мы сознаем действительным в этом мире, не отражает его истинную природу и характер, а значит, что приносит наслаждение в этой жизни - не является точным отображением того же самого, что воздействует как награда, удовлетворительный императив (к вопросу о положении jouissance в дискурсе и рассуждении диалектического мышления, свободного от сексуализированности, но не свободного от т.н. "gap", темпорального расхождения (в случае вычислительных машин))

я всегда опасался высказывать вещи, которые не соответствуют тому же самому, что высказано в них; оказалось, что это - самое наихудшее заблуждение по отношению к природе истинности "в себе" [NB: Баубо и Деметра в саду, Ницше - и Платон либо Демокрит]

бывает полезно понять природу оригинальности, но только до той степени, которая не принуждает страдать точно так же, как оригинальный человек (чужие страдания («Экстаз святой Терезы Авильской») бывают опасно соблазнительны - это уводит от страданий собственных в пользу страданий других (а значит, от этого страдает собственное, оригинальное наслаждение, как императив радостного стремления - воплотиться в жизнь ("Weh spricht: Vergeh! Doch alle Lust will Ewigkeit, — will tiefe, tiefe Ewigkeit!“))) [Ницше: принципы и методы, orientierung - вместо теологии, телеологии - и целей; Платон - проблематизация, но в конечном счёте - целеполагательный императив]

довольно многое полагается на успешность воплощения целей - не в действительности, а - в иммунитет, - против возвращения того же самого, что послужило необходимостью (понудило, повлияло) цель эту - заслужить (как неизбежность своего рода, в виде вечного возвращения к ней) [NB: "антифражильность" и "чёрный лебедь" - автор себя наопровергал, - оба слова, - ужаснейший моветон в мире "квантовой физики" (квант-трейдинга)]

"необходимость" это то, через что переступают в ходе её гибели ("wie das Sprichwort Zarathustra’s sagt: Eins ist nothwendiger als das Andre")

ход мыслей никогда не отражает "воплощённость", но только череду случайных взаимодействий, - и предпочтений (тем не менее, он всегда содержит основное направление, его императив, а значит, позволяет догадываться о "целях" такого стремления, самоослеплениях мысли)

"Menschliches, Allzumenschliches", книга "разговоров с Дионисом о его личной философии Жизни": "Die Berge kreissten, am Anfang Mitt’ und End’! ... Ist denn ein Elephant gewesen? Oder gar eine lächerliche Maus? — So sorgt sich der Vater. Lacht ihn nur aus!" ("Я хотел быть философом неприятных истин - на протяжении шести лет.") [ср. - "circulus vitiosus deus"]

Проблема книги "Анти-христ": как община христиан, то есть, по своей сути, - детей (как и "Божьих", так и в смысле "идиота", "инфантила" - с какой бы стороны ни смотреть на это явление, - со стороны Раба (христиан), или Господина), могла бы помешать действительно могучему? Теория политического преследования не выдерживает никакой критики - действительно могучий Господин не преследует "физиологически вырожденческие" общины, - он слишком силён для этой, "политической" (аффективной), причины (фундаментального страха, заложенного в основание судебной системы и системы суждений внутри рассматриваемой политики (пример: такие-то суждения высказать нельзя, - но это считается "естественным", "нормальным")). [В этом случае, как в случае последней главы-рассмотрения "По ту сторону добра и зла", всё ещё остаётся очевидность, что "Анти-Христ" не есть манифест или пасквиль, а рассмотрение ситуации с позиции Третьего, со стороны. В этом случае возникает резонный вопрос - каковы тогда мнения, которые это третье лицо придерживается? Какие оно может предложить? Ведь, чтобы провести анализ, необходимо это (и Господина, и Раба) "что-то" - преодолеть. В чём состоит результат этого преодоления?.. Какую позицию занимает тот, кто преодолел даже - "Диониса"?..]

Быть может, во всём этом ещё остаётся место для более редкого - того, что не попадает ни под рубрику ни Раба, ни Господина ("Я двойник, у меня есть и второе лицо кроме первого. И, должно быть, еще и третье..." - но ведь это следует логически, что с каждым новым "лицом", повторяется процесс разбиения до полной негативности, - пока не проявляется "лицо" окончательное, - принцип исключения каждой дихотомии (или мультиполярности) множества лиц к тому, что преодолевает либо как-то "подвешивает" (не отменяя) их ("Протей")). Возможной остаётся ситуация, в которой Ницше оставляет за собой право быть и Рабом, и Господином, и даже исключенным из этого взаимодействия третьим лицом, - то есть, всей совокупностью (а не единением), - Целым.

[[отступление] NB: сердце современной российской идеологии, народной мысли - НКВД-переработанная-разновидность явления "фашизм" (ср. с Китай: но у кого этому Китай - научился?.. вопрос разновидности такого же "мира" (как антонима "лишь бы не было войны" - но разве истинное, оригинальное желание не было в отсутствии фашизма и нацизма, а не войны?)); в любом случае - это - не необходимость (действительно Раб понятия о правах человека не имел даже близко - негоже, интеллектуально не честно, сравнивать современную ситуацию с неизбежностью такого, древнего, насилия (то есть лживо, а если лживо - то из этого логически следует, что оппонент действительно желает придерживаться оригинальной идеологии, под сенью которой он проживает, что в смысле данного рассмотрения и есть, - ложь, - как насилие против истины, - фашизм)) [более страшная мысль: конкуренция истин - это в своём основании не "патриархализм" (не "фаллогоцентризм"), - а мизогиния; пространство, занимаемое конкретной истиной, требуется в защите от других истин, более глупых, более бессмысленных, более нигилистических, более насильственных (посягающих на то, что они не есть; фашизация как запрет быть "тем кто ты есть" (то есть - истинным, а не просто "человеческим, слишком человеческим" (не просто опираясь на "права человека"))); разница - в случае "мужчин" - прямо явленно насилие, в случае "женщин" оно отрицается в крайней его степени, несмотря на все признаки, говорящие о совершенно обратном - насилии, - в любом случае ни одна сексуационная позиция не оправдывает бессмысленность начинания насильственности, т.к. это есть попытка "плюнуть против ветра" ("Поистине, Заратустра – могучий ветер для всех низин; и вот что советует он врагам своим и всем, кто плюется: "Берегитесь плевать против ветра!")]]

Тот, кто есть, не является тем, кто быть - не может. Ни Господин, ни Раб не имеют доступа к истинности (обе позиции ошибочны), как и совокупность их взаимного (но плохо ориентированного) насилия. Какой ответ, в этом случае, - верный?..

>>828
>мизогиния
>женская мизогиния

"За каждым великим мужчиной стоит великая женщина," - если "Ариадна" есть фантазм "Диониса", то что можно сказать насчёт "истин" - совершенно других? Не находятся ли они в конкуренции за внимание "мужчины"? (К вопросу "Предположив, что истина есть женщина.") [NB: в вопросах конкуренции женщины, возможно, и в отличие от мужчин, - намного более безнравственны - и "имморалистичны". (Война мужчин практически всегда связана с упорядочиванием и, в каком-то смысле, - иерархизацией, то есть это даже, по большей степени, не война, не уничтожение и геноцид (что вполне присуще женской разновидности ярости-негатива), - а всего лишь выяснение порядка подчинения и иерархии разных видов Господина.)]

Должно быть, трудно преодолевать истинные причины, - не потому, что они довлеют своей непреходящей "причинностью" и правдивостью, - а потому, что они крепко приковывают к себе. Разрыв с истиной слишком часто оказывается разрывом с её "негативом" (отрицательно оцениваемой совокупностью эмоционально-аффективно обосновываемых свойств и признаков), а не с тем, что она в действительности из себя, - представляет... ("Я ... увидел истину нагой! Поистине, нагой с головы до пят.")

Спор, или "аргументирование": симптом притяжения или отвращения между [фантазмами-]"истинами", и тем, что оппонент из себя - не на словах, а в действительности, - представляет. (К вопросу бодрийяровской "соблазнительности", зачем-то представленной как сугубо "маскулинное" наслаждение "истины, нагой с головы до пят".)

Проблема, что следует из этого: в области словесного нет нехватки и нет отсутствия избытка. "Воля к власти", "Анти-Дарвин", - есть лишь последствие, отражение этого императива (награждать и осуждать, называя это "победой в диалектически-ориентированной директиве выявления истинного"). (Каковы альтернативы к подходу этого изобретения, сократического? Пример добротный и замечательный во всех смыслах: гностически-подобные практики ларюэльского коллектива.)

Нет никакой необходимости утверждать, будто бы необходимым может быть - насилие. (Ложь есть только попытка переутверждения не истинного в отношении к чужой проблеме, - это попытка одной "женщины"-истины занять место, которое ей никак не соответствует. (Из чего следует добродетель неконкуренции между женскими воплощениями истинности, разрешаемая, как вариант, в конкретной и каждый раз особой форме полигамии. (Нет совершенно никакой причины, по которой одна истина могла бы принадлежать одному и не принадлежать другим, - но только если это есть действительная форма рассматриваемой "наготы" конкретной истины, а не очередная попытка обмануть Другого в целях бесплодного сохранения наживы (не боится ли смерти каждая из истин? быть может поэтому, в силу отчаяния и в виде очередной формы нигилизма, они впадают в столь конкуретный "имманентизм").))) [Предпосылка этого: высокий уровень культуры - и прежде всего, - ценностей.]

"Лишь в дионисических Мистериях, в психологии дионисического состояния выражает себя основной факт эллинского инстинкта – его «воля к жизни». Что обеспечивал себе эллин этими мистериями? Вечную жизнь, вечное возвращение жизни; будущее, обетованное и освященное в прошедшем; торжествующее Да, сказанное жизни наперекор смерти и изменению; истинную жизнь как общее продолжение жизни через соитие, через мистерии половой жизни. Поэтому сам символ половой жизни был почитаем греками, был подлинно глубоким смыслом среди всего античного благочестия. Всё, что присутствует в акте соития, беременности, родов, возбуждало высшие и торжественные чувства. В учении Мистерий освящено «страдание»: муки роженицы» освящают страдание вообще, – всякое становление и рост, всё, что служит залогом будущего, обусловливает страдание… Чтобы существовала вечная радость созидания, чтобы воля к жизни вечно подтверждала саму себя, для этого должны также существовать «муки роженицы»… Все это означает слово «Дионис»: я не знаю высшей символики, чем эта греческая символика, символика дионисий. В ней религиозный смысл придается глубочайшему инстинкту жизни, инстинкту будущности жизни, вечности жизни, – самый путь к жизни, соитие, понимается как священный путь…" - в этом ракурсе сказанное приобретает несколько другой смысл (продолжение "жизни" как плодоносие "женщины-истины" ("Ариадна", "виноградная лоза" ("обвивающая дерево" и "ждущая золотаря-виноградаря"))).

Иногда "мать" должна начинать "происшествие" (иначе не станут истинными последствия "позитива", стимулирующего "быть" в этой жизни). (Некоторые книги как будто бы написаны в женском диспозитиве - писатель как бы кормит "молоком" читателя-"младенца" (не является ли тогда чтение каждой такой книги своего рода "перерождением" зрителя?).) [М. Кляйн - к вопросу о побуждении новорожденных; также - к вопросу о "закону Матери" и её желании Другого (в противовес метафоре Отца и его Закону).]

"Так называемые парадоксы автора, шокирующие читателя, находятся часто не в книге автора, а в голове читателя." - это верно, и особенно в направлении невротически-навязчивой тревоги: тревога, автором отброшенная и по отношению к его успешности не имеющая особого смысла, не является предметом авторского рассмотрения. Так называемая "страгическая дисгрегация мысли" не является никаким дисгрегированием, - кто только "дисгрегирует", - так это читатель, пришедший с намерениями грабительскими и недовольный тем, что не оказывается должного внимания (мнения) - его генитальному (или иному), - наслаждению. (Читатель добропорядочный понимает это, и старается не вносить в авторские смыслы - свои личные - "коррективы", - это было бы всё равно что вмешиваться в чуждое ему наслаждение, что по своей сути совсем уж не приличное действие (не говоря о его "целесообразности").)

"Ощупывая бытие изнутри, доходишь до его границы и выходишь из этого дома посредством собственной мысли," - язык всегда был наилучшим подспорьем в этом, "преодоленческом", императиве.

Вероятный вывод из всего этого - что нет иных мыслей кроме фантазматических? Но тогда и этот вывод есть тоже - фантазм.

Проблема: поиск не истины, а веры. Поиск - состояния, - устойчивого jouissance, наслаждения (даже "рост власти", "Glück" есть суть образование фантазматическое, что, впрочем, не противоречит этой, заявляемой, "доктрине" (принципу экономии, то есть суждению гипотетическому (в "По ту сторону добра и зла" принцип "воли к власти" всегда брался с точки зрения гипотетической ("Допустим... Мир, рассматриваемый изнутри, мир, определяемый и обозначаемый в зависимости от его «интеллигибельного характера», был бы «волей к власти», и ничем, кроме этого."; весь труд начинается с предположения: "Предположив, что...", - что упускается почти что в каждом, толкующем Ницше, случае (кроме, разве что, трудов W. Stegmaier, где особый акцент делается на условности ницшевских "истин", и глава "Семь печатей" - не исключение из этого "императива"))))), служит бессознательным или плохо осознающимся "ориентиром", который формирует и суждение, и "концепт". (Это, конечно, даёт основания полагать основания происхождения того или иного суждения, но не может служить аргументов в пользу не истинности суждения, - к вопросу о критике трудов вроде "A God Torn to Pieces", который даёт объяснение-психологизм, но не затрагивает действительное содержание ницшевского мышления (а не психики или его действий, работая в парадигме ad hominem).)
Понимание этого ориентира позволяет выйти за пределы фантазматического, совершить трансверсию и "выход" из "дома психики", - что по своей сути есть повторный "сексуализм" (сексуация и действующего, и мыслящего (полагая что и мысль есть действие по своей истине)). (Остаётся последний вопрос - до какой меры этот процесс может повторяться в своей бесчисленности? Возможности человеческой адаптации биологически ограничены. Кристаллизация мышления и процессов обучения полагает конец возможностям новой сексуации и её повторной "вторичности". И не должен ли быть отброшен старый фантазм? Разве можно вернуться к тому, чем был, если совершил трансверсию?)
[На что это всё может указывать - как ощущение истины может держать в плену истинное восприятие действительного (и негатива - в пользу критики всего оптимистического, и пессимистического, и нейтрального, - в том числе (полагая что и "нейтральное" есть свойство определённого ощущения "истинности")).]

Как следует видеть действительность: спокойно над нею - парить...

"Zarathustra's Vorrede".
Когда Заратустра исполнилось тридцать лет, он покинул свою родину и озеро своей родины и ушёл в горы. Там он наслаждался своим духом и одиночеством и не уставал от них десять лет. Но в конце концов его сердце изменилось, — и однажды утром он встал с утренней зарёй, вышел навстречу солнцу и сказал ему:
«О великая звезда! Чем бы было твоё счастье, если бы не те, кому ты светишь!
Десять лет ты приходила сюда к моей пещере: ты бы устала от своего света и этого пути, если бы не я, мой орел и моя змея.
Но мы ждали тебя каждое утро, забирали твой избыток и благословляли тебя за это.
Смотри! Я устал от своей мудрости, как пчела, собравшая слишком много мёда, мне нужны руки, которые могут тянуться.
Я хочу раздавать и делиться, пока мудрецы среди людей снова не стали бы счастливы от своей глупости, а бедные — от своего богатства.
Для этого мне нужно спуститься вниз: как ты спускаешься вечером, когда уходишь за море и приносишь свет в подземный мир, о, светило, полное изобилия!
Мне нужно, как и тебе, закатиться [untergehen], как говорят люди, к тем, к кому я хочу спуститься.
Так благослови меня, о спокойное око, которое без зависти может созерцать даже чрезмерное счастье!
Благослови чашу, которая хочет переполниться, чтобы вода из неё лилась золотой и разносила отблеск твоего блаженства повсюду!
Смотри! Эта чаша снова хочет опустеть, и Заратустра снова хочет стать человеком.»
— Так начался закат Заратустры.

NB. Удовольствие, направляемое конкретным императивом: потерянное наслаждение, замещаемое новым способом наслаждаться вновь и вновь (Glück, постоянно меняющий свой характер, но не принцип наслаждения от его "преодоления" "характера"). Чем выше желание достичь социально (и максимально) одобряемой позиции, - тем сильнее человеческое наслаждение (это предотвращает его гибель, выход за пределы социума, в его "лабиринт").
(Что намекает, что "Заратустра" - это сказание вечного возвращения, - как возможной (ре-)интерпретации того же самого. "Должно быть только то, что не может не быть", - этот императив направляет сторону этого рассмотрения, - ведь не должно быть отклоняющихся от - родовых, - самостей? Или?..)

Разрешение "одержимости" (противоречивости) находится в преобразовании функции "Заратустровой" фигуры, - как таковой он работает на уничтожение, - но и на закрепление ("По ту сторону Добра и зла" - действительный пример воздействия "Заратустры" - на Ницше (закономерный вопрос: как повлиял на Ницше - "Дионис"?).). (Ложные ситуации подвергаются гибели, без действительного физического насилия (насилие осуществляет сам человек, решивший, будто бы "Заратустра" даёт ему разрешение совершать насилие).)

"Заратустрова" форма мышления: свободомыслие (свобода иметь собственные мысли).

"Необходимым" является только то, что не имеет [своего положения, своей диспозиции и быть может "диспозитива"] собственных мнений. [К вопросу о "понятийном перспективизме", или "понятию" и его перспективе (в отличие от оптики, что есть суть онтическое).]

NB. Люди постоянно ищут своего Спасителя. До какой поры у человека сохраняется иммунитет? Может ли он всегда полагаться на посторонние лица?..

Попадать в отчаянные положения, где ты просто не имеешь права на мнимые добродетели, где ты, скорее, как канатный плясун на своём канате: сорвешься с него, устоишь на нем, или пройдешь по нему до конца...

Предполагая, что "Заратустра" находится в фантазме собственного "великолепия", мы должны справиться: какие решения привели этого человека к этой "великой" ("неизбежной") - (поведенческой) действительности? Можно ли принимать на веру слова этого человека о "необучаемом гранитном фатуме действительности", из которых строится "судьба" (поведение) любого человека? Или, быть может, это вопрос не неизбежности, а страха перед сменой мировоззрения?
Более добротной видется более честная и менее аффективная точка зрения - это вопрос забвения решений, принятых в условиях длящейся (до определённых пор) действительности поведения. Вопрос "археологии" и "генеалогии", таким образом, является вопросом экскавации (в отличие от работы "крота", экскавация не предполагает сущностного изменения, - это вопрос технологический и технический, порой вопрос искусства, а не преображения или извращения собственной природы) не "мнений", а решений. Решения, принятые в определённое время, весьма вероятно, слабо-сознательно или даже не-/без- сознательно, приводят к изменениям в будущных вариациях повторных рассмотрений мнений. Вероятно, в этом заключается ключевой смысл психоаналитической мысли, - чтобы с помощью всех возможных, включая окольные, действий найти причину забывчивости о принятых так или иначе решениях относительно собственной жизни. (Подобное не требует физиологического бессознательного, или аффективности, - забвение точно так же принадлежит и к текстуальным, и к любым другим корпусам мышлений (а значит, оно принадлежит и поведению агентов AGI/AI мысли).)
Учитывая, что забвение и решения постепенно формируют поведения, легко связать это с оперантно-скиннерианским мнением о природе тела и психики. Те или иные решения формируют поведенческие "необходимости", последние формируют уже и память мышц, и тело, и рефлексы, и оперантные научения несознательных элементов действий и мысли. Так бессознательное (психоанализ) и несознательное вкупе с сознательным (психология) сходятся в совокупности и т.н. "единстве", взаимодействуя на общий объект "насилия" - а именно, (множественное) тело, подвергающегося рассмотрению в той или иной мысли.

Остерегайтесь сразу же корчить мрачные лица при слове «истязание»: в данном случае есть достаточно аргументов против, достаточно того, что можно отнять, — и, к тому же, есть даже над чем посмеяться. Не стоит недооценивать, что Шопенгауэр, который на самом деле рассматривал сексуальность как своего личного врага (включая её орудие — женщину, это «инструмент дьявола»), нуждался в врагах, чтобы оставаться в хорошем настроении; что он любил мрачные, желчные, тёмно-зелёные слова; что он злился, чтобы злиться, из страсти; что он бы заболел, стал бы пессимистом (— хотя он им и не был, как бы он этого ни желал), если бы не было его врагов, если бы не было Гегеля, женщины, чувственности и всей воли к существованию, оставанию. Шопенгауэр в противном случае не остался бы, можно на это поспорить, он бы сбежал: его враги же удерживали его, его враги всегда снова провоцировали его на существование, его гнев был, как у древних киников, его утешением, его отдыхом, его вознаграждением, его лекарством от отвращения, его счастьем. Это, что касается личного в случае Шопенгауэра; с другой стороны, в нём есть нечто типичное — и вот мы подходим к нашей проблеме. Несомненно существует, пока есть философы на Земле и везде, где они были (от Индии до Англии, если взять противоположные полюса философской одарённости), явная философская раздражительность и злоба против чувственности — Шопенгауэр только наиболее выразительный и, если у вас есть слух, также самый захватывающий и очаровательный её выход; несомненно существует также истинная философская предвзятость и привязанность к идеалу аскетизма, о котором не стоит делать вид, что его нет. Всё это, как уже сказано, входит в тип; если этого нет у философа, будьте уверены — он всегда будет лишь «так называемым». Что это означает? Потому что этот факт нужно сначала интерпретировать: сам по себе он остаётся глупым в вечности, как и всякое «вещь сама по себе». Каждое животное, а значит, и философ-животное, инстинктивно стремится к оптимуму благоприятных условий, при которых оно может полностью раскрыть свои силы и достичь максимума своего чувства власти; каждое животное так же инстинктивно и с такой тонкостью ощущения, которая «выше всякого разума», избегает всякого рода помех и препятствий, которые могут встать на его пути к этому оптимуму (— я не говорю здесь о «счастье», а о пути к власти, действию, к самому мощному действию, и в большинстве случаев, фактически, его путь ведёт к несчастью). Так философ отвращается от брака и от всего, что может к нему склонить — от брака как препятствия и беды на его пути к оптимуму. Какой великий философ был женат? Гераклит, Платон, Декарт, Спиноза, Лейбниц, Кант, Шопенгауэр — они не были. Более того, мы даже не можем представить их как женатых. Женатый философ — это комедия, вот мой тезис: а исключение Сократа, этот злой Сократ, кажется, иронично женился, чтобы доказать именно этот тезис. Каждый философ сказал бы, как однажды сказал Будда, когда ему сообщили о рождении сына: «Рахула рожден, мне закована цепь» (Рахула здесь означает «маленький демон»); каждому «свободному духу» должна прийти однажды задумчивая минута, если только до этого у него не было минуты бессмысленности, как это случилось с Буддой — «жизнь в доме тесна, место нечистоты; свобода в уходе из дома»: «так подумав, он покинул дом». В аскетических идеалах так много мостов к независимости, что философ не может не ликуя и не хлопая в ладоши слушать истории всех решившихся сказать «нет» всякой несвободе и уйти в какую-либо пустыню: даже если это были просто сильные ослы и абсолютно противоположность сильному духу. Что же, следовательно, означает аскетический идеал для философа? Мой ответ — вы, наверное, давно догадались: философ улыбается, видя в этом оптимум условий высочайшей и смелой духовности, — он не отрицает «существование», он скорее утверждает своё существование и только своё существование, и, возможно, настолько сильно, что его не может оставить дерзкое и грешное желание: «пусть погибнет мир, да будет философия, да будет философ, да буду я!»

Здесь Ницше даёт ответ на поставленный выше вопрос, в своём типичном стиле, - увлекая читателя и уводя от непосредственного ответа на главную мысль, - конкретно что привело его к принятию той или иной - (решения) мысли?
Совершенно очевидно, что никакого т.н. "оптимума" нет и в помине - жизнь в любой момент есть суть математический оптимум возможных позиций электронов и атомов, и субатомных частиц, - в этой жизни, - так называемый "оптимум" есть ошибка и последействовательный фальсификат, призванный закрыть (как маска) жизнь, сердце и тело автора от мнений других. И дабы не быть непоследовательным в этой критике - ровно то же самое можно сказать и о авторе этих строк (однако я пытаюсь донести собственную мысль, не раскрывая деталей собственной жизни, которые могут во многих случаях претерпевать самые разные изменения, не теряя общей структуры или "сценария", "схемы" смысла, здесь описываемого). "Оптимум", в данном виде, есть скорее результат забвения оригинальных мыслей. И только в силу забвения решения становятся - ошибкой.

Возможный смысл: решение представлять себя "эдак" или "так", - актёрство умения. Но это практически описание понятия "Дионис".

Что означают противопоставленные термины, который я ввёл в эстетику, аполлоническое и дионисийское, оба как формы экстаза? — Аполлонический экстаз прежде всего возбуждает глаз, давая ему силу видеть. Художник, скульптор, эпик — это настоящие провидцы. В дионисийском состоянии же возбуждены и усилены все аффектные системы, так что они мгновенно высвобождают все свои средства выражения, и способность изображать, воссоздавать, превращать, преобразовывать — всякая мимика и актерская игра — проявляются одновременно. Существенно, что здесь важна лёгкость метаморфозы, неспособность не реагировать (подобно некоторым истерическим людям, которые при любом знаке мгновенно принимают любую роль). Для дионисийского человека невозможно не понять любую подсказку, он не упускает ни одного знака аффекта, обладая высшей степенью интуитивного понимания и предчувствия, как и высшим мастерством общения. Он вступает в каждый образ, в каждый аффект, он постоянно меняет себя. — Музыка, как мы её понимаем сегодня, также является общей тревогой и разрядкой аффектов, но всё же лишь остатком гораздо более полной выразительной вселенной аффектов, всего лишь резидуумом дионисийского истерионизма. Для того чтобы музыка стала отдельным искусством, пришлось заглушить целый ряд чувств, в первую очередь мышечное чувство (по крайней мере относительно, ведь в некоторой степени ритм всё равно воздействует на наши мышцы): так что человек уже не воссоздаёт и не представляет сразу всего, что он чувствует. Тем не менее, это и есть дионисийское нормальное состояние, по крайней мере первобытное состояние; музыка — это медленно достигнутая спецификация того же, ценой утраты ближайших способностей.

>>839
>Но это практически описание понятия "Дионис".
В той мере, в которой "Дионис" уже содержит в себе "аполлоническое", "провидческое", "визионерское".

"Истина", здесь подаваемая к рассмотрению: довольно многое не может свои желания не осуществлять. Однако осуществление желаний зависит от принятых решений. Вероятно, в случае смены решений это и происходит: "аффект" борется с "аффектом", одно желание - с другим (но это и есть идея "воли к власти" как борьбы аффектов). Однако снова необходимо напомнить о вероятно более ведущей роли забвения, - как только вспоминается (а не просто "осознаётся") та или иная мысль, - моментально ("вмиг", "Все это продолжалось довольно долгое время, а быть может, напротив, короткое: ибо на самом деле для подобных вещей вообще нет времени на земле.") меняется характер и содержание всей "противоборческой" мысли. Это заставляет думать, что нет никакого "противоборства", а есть лишь потоки в рамках тех или иных условий для стремлений.
Другими словами: есть, вероятно, отдельные моменты, отрезки времени, разной длительности, где человек вынужден или намеревается принять ряд решений о своей жизни, - и затем "отыгрывать" их "результат". Эти отрезки не могут вечно длиться, - по определению, чтобы сделать ту или иную мысль, - необходимо хорошенько забыть о содержании принятого решения, - но это принадлежало к временам, где смена ролей не была характерна для индивида. Следовательно, это "нам", современности, - никак не принадлежит (забвение больше не становится столь допустимым в современном мире, и т.н. "кризис N-го возраста" - исчезает, как явление, из быстро или часто меняющейся жизни; это что-то говорит и о "свободе воли", и о "детерминизме", и о взаимосвязи между ними).

Это означает: что есть условие всякого успешного стремления? Его "иммунитет" к неудачам и ошибкам? Или умение регулярно переориентировываться в собственной жизни ("Ариадна")? [Эволюционно доказавший (в смысле "успешности") себя вариант ответа: социум, а не одиночество. То, что называют - "человечностью".]

Приоритет всякого "успешного" стремления лежит в его способности оказываться "успешным" каждый повторяющийся (хотя бы в рамках схемы) раз. Это не значит, что нет ценности конкретному направлению накопления Macht/"сил" (т.н. "антифражильность"; здесь противопоставляется смещение в "умеренность" как "посредственность", "стадность"). Критий и Брасид - оба являются (антагонистичные по своей природе) ответом на этот вопрос (Критий (Афины) - удачливый, но не искусный, Брасид (Спарта) - искусный, но не удачливый; тем не менее, оба встретили смерть в одной и той же битве, где умереть мог только неудачливый воин). Это значит, что корректным может быть только желание, искусство жить, а не умирать (будь то "ради философии", как это сделал Сократ, или "ради победы", как погибли Брасид или Критий (когда каждый из них изменил своему существу и своим наифундаментальнейшим принципам, которые обеспечивали их "успех")).
Это меняет фундаментальный философский принцип - философия перестаёт быть искусством умирать ("memento mori") и становится искусством - жить.

С крепкими плечами пространство стоит, упираясь в ничто. Где есть пространство, там есть бытие.

Но возвращаясь к основному вопросу: как выбрать наиболее правильный способ бытия/жизни? Совершенно понятно, что разумом (раз устраняется директива диалога Федон) его не определить. Ведущим философским инструментом становится тело (которое в себе уже содержит разум как "инстинкт"). Телесность, таким образом, становится определяющим формы развития становления (бытия) и жизни. При этом - нет никакой формы философского спасения-как-избавления. Каждая эпоха сама определяет свой собственный смысл. Нет ни координации, ни синхронизации, ни коммуникации, ни "организации". В философском рассмотрении не играют роли даже страдание и смерть (они играют роль только для участников жизни). Однако это не значит, что нет решения этой проблемы, - именно в силу характера свободной мысли философия и может как-то ухватить это как проблему.

Жизнь есть воля к власти и нет ничего, что могло бы послужить утверждением противоположного мира.

NB. Утончённое: "власть" (может по-разному пониматься на немецком) и "воля к власти" (конкретный термин: "der Wille zur Macht") - это требует весьма внимательного различения.

Это значит: никто не может навязывать Другим своё мнение, потому что это отменяет принцип "ты должен быть тем кто ты есть". "Разум", как его пропагандировал Сократ, есть только форма насилия. Когда одно тело решает как жить всей остальной группе тел, не имея на то никакой собственной природы (следовательно, власти), то из этого не может получиться ничего, кроме чудовищных извращений т.н. "личностей". Вместо того, чтобы (в каждой точке пространства, которую занимает тело) определяться собственным телом, человек начинает определять своё поведение согласно инородным телесным образованиям (знакам, символам, звукам, формам и прочему).
В этом заключается фундаментальный "казус" ("казус Вагнер" - это почти что эталон описанного, потому что включает в себя вещи намного более тонкие и чувствительные, чем просто диалектика и "разум"). Когда тело начинает определять своё движение за счёт вещей, которые не входят в его строение (даже в смысле идеи "экзокортического", "экзокортекса"), - оно неизбежно впадает в ошибку, оно будет впадать не только в ошибку, но и уходить всё дальше в "симулякр" в своём направлении. Именно потому что ориентиром служат неживые, "разумные", предметы, теряется природный - жизни, - смысл. После такого переориентирования уже не-живое становится предметом телесного стремления. В конечном* счёте "природа человека" на этом - заканчивается (в Ничто; когда как в случае "вечного возвращения" тело ориентируется на себя самое, или "то же самое", - то есть, Жизнь (см. "Das Andere Tanzlied")).

[ср. также: "live words" (huoju 活句) и "dead words" (siju 死句) у чань-буддистских мастеров]

Слова, что приносят бурю, – самые тихие. Мысли, приходящие кротко [мягко], как голубь, правят миром.
О Заратустра, ты должен быть тенью того, что грядет: так будешь ты повелевать и, повелевая, пойдешь впереди.

Если ...
...
О, как не стремиться мне ...

"Дионис". Это означает следующее: только тот, кто (или намеренно, или случайно, или неизбежно, или бессознательно, или сознательно, или ...) захватывает власть действительную, может называться тем, кто "сверхчеловеком" - (условно) и обозначен: конструкция "Если ..." указывает на необходимое условие достижения такового стремления к большему, - к порождению детей от самого мира ("Вечность"). (Только потому, что эта власть оказывается действительной, это становится возможным, - потому что иного хода действительности нет: есть только то, что задаётся властным стремлением: "Ибо созидающие – тверды. И для вас должно быть блаженством запечатлеть руку свою на тысячелетиях, словно на воске, – блаженством – словно на меди, запечатлеть письмена на воле тысячелетий, на воле, что тверже и благороднее, нежели медь. Самое благородное – тверже всего."; следовательно, "дети", - это просто поколения грядущего мира, воспитанные новым, более чистым и жизнеобильным, стремлением.)

Высокое созвездье Бытия!
Скрижаль вековых письмен!
Ты ли это?
Или то, чего не видал никто,
твоя неизреченная красота.
Более не бежит от моих взоров?
Щит необходимости!
Скрижаль вековых письмен!
Не тебе ведомо:
единственно я люблю
то, что внушает ужас всем:
вечность твою,
необходимость твою!
Ибо любовь моя вечно воспламеняется
только от искры необходимости.
Щит необходимости!
Высокое созвездье Бытия!
Не достигнутое ни единым желаньем,
не запятнанное ни единым отказом,
вечное согласие Бытия,
вечное согласие Бытия – это я,
ибо я люблю тебя, Вечность!

Это даёт понимание фундаментального стремления: "Вечность" и "Необходимость" ("wie das Sprichwort Zarathustra’s sagt: Eins ist nothwendiger als das Andre"), - это "Щит Бытия", на котором, как на "скрижали", пишутся вечные истины, дающие основания для такого феномена, называемого Жизнь.

При всяком хотении дело идет непременно о повелевании и повиновении, как сказано, на почве общественного строя многих «душ», отчего философ должен бы считать себя вправе рассматривать хотение само по себе уже под углом зрения морали, причем под моралью подразумевается именно учение об отношениях власти, при которых возникает феномен «жизнь».

И учитывая, понимая "Вечность" как "неисторическое животное состояние" ("презентизм"), становится ясным, где именно возводятся "письмена" "на воле тысячелетий", - на человеческой психике, а именно - на животной части человека ("tabula rasa"), ведущего к его, действительному, вечному возвращению. (Бессознательная "вечность" восприятия мира, - это есть то, где пишутся "картины мира", и впервые появляется феномен "жизнь" (человек, в "овощном" состоянии, согласно Ницше, - это мёртвое устремление: "я мёртвый потому, что я глупый" - это переиначивание "Еще живу я, еще мыслю я: я должен еще жить, ибо я должен еще мыслить. Sum, ergo cogito: cogito, ergo sum."; человек не мыслящий - значит, - уже не живущий ("ego vivo - ergo cogito").)

От кого я говорю с вами? Разве я забыл так далеко, что даже не назвал его имени? Разве вы не догадались сами, кто этот свободный дух и бог, которого таким образом хотят воспевать? Как бывает с каждым, кто с детства всегда в пути и в чужбине, так и мне встретились странные и порой опасные духи, но особенно тот, о котором я только что говорил, и он встречался мне вновь и вновь — не кто иной, как бог Дионис, тот великий двусмысленный и искушающий бог, которому я когда-то, как вы знаете, втайне и с благоговением принес свои первые дары — как, кажется, последний, кто это сделал: ибо я не встретил никого, кто понял бы, что я тогда сделал. С тех пор я много узнал — слишком много — о философии этого бога, и, как я сказал, из уст в уста, — я, последний ученик и посвящённый бога Диониса. И, возможно, я наконец должен начать делиться с вами, друзья мои, хотя бы немногим, насколько мне позволяет это, философией этого бога? Полушёпотом, как и положено: ибо речь идет о многом тайном, новом, чуждое, странном, зловещем. Уже то, что Дионис — философ, а значит, и боги философствуют, кажется мне новостью, которая не может не вызвать недовольства и, возможно, даже подозрения у философов, — среди вас, мои друзья, она вызовет меньше возражений, разве что вы уже слишком поздно или не в нужное время услышали её: ибо, как мне поведали, вы нынче неохотно верите в бога и богов. Может быть, также, что в своей откровенности я должен идти дальше, чем привычки ваших ушей позволяют? Безусловно, бог, о котором я говорил, в подобных разговорах шёл дальше, намного дальше, и всегда был на несколько шагов впереди меня... Да, если бы это было дозволено, я мог бы, как принято среди людей, дать ему красивые, торжественные титулы, воспеть его исследовательский и открывательский дух, его отвагу в поисках истины, честность, искренность и любовь к мудрости. Но такой бог не понимает, что делать с этим священным кичем и пышными титулами. «Сохрани это для себя, — сказал бы он, — и для тех, кому это нужно! Я не вижу причины скрывать свою наготу [уязвимость]!» — Вы уже догадываетесь: таким богам, возможно, не хватает стыда? — Так он однажды сказал: «при определенных обстоятельствах я люблю человека» — при этом он оглянулся на Ариадну, которая была рядом, — «человек — это приятное, смелое, изобретательное существо, которого нет равного на земле, и он всегда найдет путь даже в самых запутанных лабиринтах. Я ему благосклонен: часто размышляю, как сделать его ещё сильнее, злее и глубже, чем он есть». — «Сильнее, злее и глубже?» — спросил я, сильно испугавшись. «Да, — ответил он снова, — сильнее, злее и глубже; а также красивее [прекраснее]» — и при этом искривился его хитрый, почти умиротворённый взгляд, как будто он сказал что-то вежливое [и тут бог-искуситель улыбнулся своей халкионической улыбкой, точно он изрек что-то очаровательно учтивое]. Здесь видно: этому богу не только не хватает стыда — вообще, есть веские основания полагать, что в некоторых аспектах боги могли бы поучиться у нас, людей. Мы, люди, — более человечны...

>>850
>От кого я говорю с вами? Разве я забыл так далеко, что даже не назвал его имени? Разве вы не догадались сами, кто этот свободный дух и бог, которого таким образом хотят воспевать?
>О ком говорю я вам? Неужели я так забылся, что даже не назвал его имени? Но разве вы уже сами не догадались, кто этот загадочный дух и бог, которого нужно хвалить таким образом.
NB. Первые два предложения дают основание полагать, что всю книгу "По ту сторону добра и зла" Ницше писал как "забывшийся", как говоривший "от лица Диониса", не называя его по имени. И это тоже служит указанием на то, что есть "Дионис", и что - "Ариадна". ("Ариадна", будучи воплощением человеческой жизни, с "маленькими ушками" (в которые не "пролезет любая, особенно громадная и шумная, истина"), есть та часть человека, которой предназначается всё это учение, или - второй, "дионисовский", - лик.)

Отсюда следует вывод: не следует забываться при диалогах (на "острове Наксос", "островах блаженных") с "Ариадной" и "Дионисом". Потому что последствием этого может быть непреднамеренная гибель. Ариадне отвратителен Тесей ("высший человек"), Ариадна и Дионис желают его гибели.

В этом заключается стремление "Диониса": в формировании такой формы Жизни, которая не может не существовать без жажды вечного возвращения к тому же самому. Это и есть практический критерий для иерархизации и order-of-rank/Rangordnung в смысле Ницше-"Диониса". (И это - ни в коем случае, - не "дарвинизм". (Тем более - не "ламаркизм".))

Anti-Darwin.
Was ist gut? — Alles, was das Gefühl der Macht, den Willen zur Macht, die Macht selbst im Menschen steigert.
Was ist schlecht? — Alles, was aus der Schwäche stammt.
Was ist Glück? — Das Gefühl davon, daß wieder die Macht gewachsen, — daß wieder ein Widerstand überwunden ward.
Nicht Zufriedenheit, sondern mehr Macht; nicht Frieden überhaupt, sondern mehr Krieg; nicht Tugend, sondern Tüchtigkeit (Tugend im Renaissance-Stile, virtù, moralinfreie Tugend).
Das was schwach und mißrathen ist soll zu Grunde gehn: oberster Imperativ des Lebens. Und man soll keine Tugend aus dem Mitleiden machen.
Was ist gefährlicher als irgend ein Laster? — Das Mitleiden der That mit allem Mißrathenen und Schwachen, — das Christenthum…

Was für ein Typus die Menschheit einmal ablösen wird? Aber das ist bloße Darwinisten-Ideologie. Als ob je Gattung abgelöst wurde! Was mich angeht, das ist das Problem der Rangordnung innerhalb der Gattung Mensch, an deren Vorwärtskommen im Ganzen und Großen ich nicht glaube, das Problem der Rangordnung zwischen menschlichen Typen, die immer dagewesen <sind> und immer dasein werden.
Ich unterscheide einen Typus des aufsteigenden Lebens und einen anderen des Verfalls, der Zersetzung, der Schwäche.
Sollte man glauben, daß die Rangfrage zwischen beiden Typen überhaupt noch zu stellen ist?…
Dieser stärkere Typus ist oft genug schon dagewesen: aber als ein Glücksfall, als eine Ausnahme, — niemals als gewollt. Vielmehr ist er gerade am besten bekämpft worden, verhindert worden, — er hatte immer die große Zahl, den Instinkt jeder Art Mittelmaß, mehr noch er hatte die List, die Feinheit, den Geist der Schwachen gegen sich und — folglich — die „Tugend“… er war beinahe bisher das Furchtbare: und aus der Furcht heraus hat man den umgekehrten Typus gewollt, gezüchtet, erreicht, das Hausthier, das Heerdenthier, das kranke Thier, den Christen…

На этом я заканчиваю и выношу "приговор": больше не требуется никакого разъяснения.
Не существует более (фундаментально, "онтологически", философски) могучей формы Жизни, чем та, что предложил Дионис. "Воля к власти" есть корректный путь к наиглубочайшему стремлению; и если человек хочет что-то познать, ему не следует от познания этого отстраняться. (Все остальные пути заканчиваются Ничто и "казусами", либо "Минотаврами", "бычьими", либо "высшими людьми", неизбежно стремящихся, по своей природе, - к бесплодной, бессмысленной, - гибели.)
И чтобы повторить в заключение сказанное мною в начале: ["человек предпочтет скорее хотеть Ничто, чем ничего не хотеть..."] - не должно желать чего-то Иного, чем того, что не может не властвовать. Другими словами, - того, что/кто не может не существовать, не желая этого существования вновь и вновь: должно быть только то, что не желает снова быть "казусом", "вечное сияние" - не разума (ни в коем условии), - а Необходимости, - и Бытия.

Должно быть только то, что не любит не властвовать.

>>854
>Должно быть только то, что не любит не властвовать.
Должно быть только то, что не может не властвовать. (Не Быть - в силу Необходимости своей наиглубочайшей - ("действительности") Природы.) [Это не имеет никакого отношения к "грызне" и "тирании", - только к критике "равенства", которое прежде всего полагается на эквивалентность сознаний, что совершенно неадекватный природному вариант восприятия социологических фактов. То есть - неумение (филологически) - "читать" ("Щит Необходимости", "полотно Жизни", "epoche" и т.п.).]

О братья мои, разве я жесток? Но я говорю: что падает, то следует ещё и толкать!
Всё это от сегодняшнего дня — оно падает, оно распадается: кто захочет его удержать? Но я — я хочу его ещё и подтолкнуть!
Знаете ли вы наслаждение, что катит камни в глубокие пропасти? — Эти люди сегодняшнего дня: посмотрите, как они катятся в мои бездны!
Я играю лучшую увертюру, о братья мои! Я — пример! Смотрите на мой пример!
А того, кого вы не научите летать, — научите, по крайней мере, быстрее падать!

Вечные песочные часы бытия переворачиваются все снова и снова – и ты вместе с ними, песчинка из песка!

И если человек, от чистого сердца, по-настоящему, действительно, фундаментальнейшим образом, - проклинает Жизнь, - не должно ли ему помочь в этом, - не должно ли ему, этому типу личности, проклинающему жизнь, - помочь исчезнуть, - несмотря на вечное возвращение, - "навсегда"?
И всё же, даже в этом случае, - разве идёт речь о радикальном насилии? Разве могучий правитель не может найти пользы даже в мельчайшей "пылинке"? Ведь в одном человеке возможно бескрайнее количество самых разных типов (ср. с "смертью субъекта" у Лакана). Устранить из типа "человек" всё то, что проклинает жизнь - вот задача для философа вечного возвращения к Жизни, вечного возвращения того же самого, "во веки веков".
Kurz, wie das Sprichwort Zarathustra’s lautet: „was liegt daran!“

Oh Mensch! Gieb Acht!
Was spricht die tiefe Mitternacht?
„Ich schlief, ich schlief —,
„Aus tiefem Traum bin ich erwacht: —
„Die Welt ist tief,
„Und tiefer als der Tag gedacht.
„Tief ist ihr Weh —,
„Lust — tiefer noch als Herzeleid:
„Weh spricht: Vergeh!
„Doch alle Lust will Ewigkeit —,
„— will tiefe, tiefe Ewigkeit!“

>>856
>пользы
>места

>>856
>даже в мельчайшей "пылинке"
>даже для мельчайшей "песчинки"

Это всё продолжалось долго или коротко; ибо, по правде говоря, для таких вещей не существует времени на Земле. Тем временем высшие люди в пещере Заратустры проснулись и начали собираться в ряд, чтобы встретить Заратустру и приветствовать его утренним приветствием, ибо, проснувшись, они обнаружили, что его уже нет среди них. Когда же они подошли к двери пещеры, и шум их шагов опередил их, лев вдруг замер, резко отвернулся от Заратустры и, яростно рыча, бросился к пещере. Высшие люди, услышав его рычание, все одновременно закричали и в мгновение ока скрылись [исчезли].
Сам Заратустра, ошеломлённый и растерянный, встал с камня, огляделся, стоял, изумлённо размышлял, задался вопросом и вдруг остался один. «Что я только что слышал?» — наконец сказал он медленно. «Что со мной только что произошло?»
И вот ему пришла память, и он понял одним взглядом всё, что происходило с ним между вчерашним и сегодняшним днём. «Вот камень, — сказал он, — на котором я сидел вчера утром; и вот подошёл ко мне тот старый предсказатель, и вот я услышал первый крик, который я только что услышал, тот великий крик бедствия».
«О, высшие люди, это было ваше бедствие, что вчера утром тот старый предсказатель мне предсказал —
— к вашему бедствию он хотел меня соблазнить и испытать: «О, Заратустра, — сказал он мне, — я пришёл, чтобы соблазнить тебя к твоему последнему греху».
«Моему последнему греху?» — воскликнул Заратустра и рассмеялся гневно над своими собственными словами: «Что осталось мне, как мой последний грех?»
И снова Заратустра погрузился в раздумья и снова сел на большой камень. Он задумался. Вдруг он вскочил.
«Сострадание! Сострадание к высшему человеку!» — воскликнул он, и его лицо преобразилось в медь. «Так! Это было его время!
Моё страдание и моё сострадание — что с того! Я стремлюсь ли к счастью [Glücke]? Я стремлюсь к своему делу [Werke]!
Так! Лев пришёл, мои дети близки, Заратустра созрел, мой час настал:
Вот мой утренний свет, мой день начинается: восходи же, восходи, Великий Полдень!» —
Так сказал [говорил] Заратустра и покинул свою пещеру, пылающий и сильный, как утреннее солнце, что выходит из темных гор.

>>859
[NB. "Высший человек" - как "высший тип", - но, что намного важнее, - и как представляющий высшую, - власть, - в этом мире...]

... В дионисийском состоянии же возбуждены и усилены все аффектные системы, так что они мгновенно высвобождают все свои средства выражения, и способность изображать, воссоздавать, превращать, преобразовывать — всякая мимика и актерская игра — проявляются одновременно. Существенно, что здесь важна лёгкость метаморфозы, неспособность не реагировать (подобно некоторым истерическим людям, которые при любом знаке мгновенно принимают любую роль). Для дионисийского человека невозможно не понять любую подсказку, он не упускает ни одного знака аффекта, обладая высшей степенью интуитивного понимания и предчувствия, как и высшим мастерством общения. Он вступает в каждый образ, в каждый аффект, он постоянно меняет себя. — Музыка, как мы её понимаем сегодня, также является общей тревогой и разрядкой аффектов, но всё же лишь остатком гораздо более полной выразительной вселенной аффектов, всего лишь резидуумом дионисийского истерионизма. Для того чтобы музыка стала отдельным искусством, пришлось заглушить целый ряд чувств, в первую очередь мышечное чувство (по крайней мере относительно, ведь в некоторой степени ритм всё равно воздействует на наши мышцы): так что человек уже не воссоздаёт и не представляет сразу всего, что он чувствует. Тем не менее, это и есть дионисийское нормальное состояние, по крайней мере первобытное состояние; музыка — это медленно достигнутая спецификация того же, ценой утраты ближайших способностей.

К кольцу колец [Ring der Ringe].
К той силе [Kraft], которая меняется и всё же остаётся той же, принадлежит внутренняя сторона, некая сущность Протея-Диониса, что маскируется и наслаждается своей трансформацией. Понимание «личности» ["Person"] как обмана: на самом деле наследственность — главный аргумент, поскольку несчётное количество формирующих сил из гораздо более ранних времён сохраняет своё постоянство. На самом деле они сражаются внутри неё и управляются, сдерживаются — через эти личности проходит воля к власти [Wille zur Macht], она требует сужения перспективы, «эгоизма» как временного условия существования; она смотрит с каждой ступени на более высокую. Сужение действующего принципа до «личности», до индивидуума.

И чтобы повторить в заключение сказанное мною в начале: человек предпочтет скорее хотеть Ничто, чем ничего не хотеть... [значит ("факт нужно сначала интерпретировать: сам по себе [в себе] он остаётся глупым ["факт всегда глуп"] во всей Вечности, как и всякая «вещь в себе» [«вещь сама по себе», «вещь та же самая»]"; "... абсолютно нет законов и каждая власть в каждое мгновение выводит свое последнее заключение. Положим, что это тоже лишь интерпретация - и у вас хватит усердия возражать на это? - ну что ж, тем лучше."; не "смысл" ("воля к смыслу", Франкл), а интерпретация (пример "интерпретационизма": G. Abel), "вывод своего последнего заключения", "вкладывание воли в вещь" ("Кто не знает, как вложить свою волю в вещи, тот, как минимум, вкладывает в них смысл: он верит, что в них воля уже есть (принцип "веры").")), нужно научить человека радоваться [Lust] вечному возвращению того же самого (Weh говорит "сгинь!", но "радость жаждет вечности" - следовательно, занятие позиции Weh - это нигилизм, отказ от жизни и рессентимент к жизни (и объектам в ней), занятие позиции Lust - это вечность, жизнь и amor fati); "должно быть только то, что не может не быть"; песня-rundgesang как критерий образования властных отношений ("учение об отношениях власти, при которых возникает феномен «жизнь»); rundgesang как Rangordnung, как критерий Rangordnung, по своей реализации, - истинный и вечный в своём великолепии ("Высокое созвездье Бытия! Скрижаль вековых письмен! Щит необходимости!", "Как? В этот миг не стал ли мир совершенным? Округлым и зрелым? О, куда мчится он, золотой шар? Побегу за ним!"), учитывающий и принимающий даже христианские истины - истины Христа; наконец, принцип всей rundgesang, особенно "Weh spricht: Vergeh! Doch alle Lust will Ewigkeit, — will tiefe, tiefe Ewigkeit!" - как ориентир для ориентирования мышления ("Что значит ориентироваться в мышлении", Кант), психики, тела (и разума), как принцип отбора наилучшей перспективы видения мира ("Трагический художник не пессимист — он говорит "да" всему сомнительному и страшному, он дионисичен..."), как принцип отбора - наилучшей формы и состояния, - сознания... (а значит, по результату, - будет невозможно хотеть Ничто, и ничего не хотеть... [in short: научиться мыслить так, чтобы на бессознательном уровне из состояния Weh переходить к состоянию Lust по отношению к этому миру (die Welt); "will Ewigkeit" - есть основание, благодаря которому состояние Lust удерживает человека - в этом мире (die Welt).])]

[NB. Можно долго спорить, является ли устранение сострадания (см. "Анти-Христ") результатом orientierung мысли Ницше на вышеозначенную "круговую песнь" (rundgesang), и в принципе, это один из возможных вариантов реификации описанных "мотивов", но намного важнее то, что из означенного не следует "политическая теология" (тем более "зла"), или "улучшенная версия выведения породы" (homo ex machina), - ключевым остаётся не это, не сократический логицизм, не серьёзность мысли, а лёгкость трансформации и перевоплощения "дионисического", благодаря которому человек снова становится способным утверждать жизнь (rundgesang заменяет цель ориентации, она ориентирует на Целое - вместо того чтобы ориентировать человека на Ничто, или заставлять его "ничего не хотеть"). (Надо понимать, что возможности человека-пространства-тела в познании/мудрости, - ограничены физически (и, по-видимому, "физиологически"). Человек практически всегда (как тело) видит только "plane of immanence", "срез". Он не обладает всей картиной в целом. Следовательно, необходимо умение "смены перспектив", смены "plane of immanence" (вся глава "Почему я так мудр"; "Рассматривать с точки зрения больного более здоровые понятия и ценности, и наоборот, с точки зрения полноты и самоуверенности более богатой жизни смотреть на таинственную работу инстинкта декаданса – таково было мое длительное упражнение, мой действительный опыт, и если в чем, так именно в этом я стал мастером. Теперь у меня есть опыт, опыт в том, чтобы перемещать перспективы: главное основание, почему одному только мне, пожалуй, стала вообще доступна “переоценка ценностей”."), - как умение, из которого, как (прагматический) результат, и следует "Doch alle Lust will Ewigkeit, — will tiefe, tiefe Ewigkeit!" - как психологический феномен, как естество. "Власть" (Macht) - это только ключевая составляющая этого умения, только средство. Во всём этом - "Власть" (Господство (Master) или Доминация, Восстание (Rebel) или Рессентимент) не есть - "Цель" (не есть - "политика", "der Staat" ("Левиафан" - как его попытка) не есть ключевая сущность - во "всей Вечности" (alle Ewigkeit, или, что "серьёзнее", - tiefe Ewigkeit)). ("Цель" (нет никаких целей) описывается Заратустровой "круговой песней". Она есть выражение центральной дионисовской мысли, которое своим следствием имеет сверхчеловеческий результат - "Семь Печатей / Песнь Да и Аминь". Заратустрова круговая песнь описывает, при этом, и т.н. "метафизику" всего мира, Целого (die Welt) - она не останавливается только на "слишком человеческом", - она задаёт всю "картину" (трагического художника-"Диониса", то есть - Заратустры)...)]

Oh wie sollte ich nicht nach der Ewigkeit brünstig sein und nach dem hochzeitlichen Ring der Ringe, — dem Ring der Wiederkunft?
Nie noch fand ich das Weib, von dem ich Kinder mochte, es sei denn dieses Weib, das ich liebe: denn ich liebe dich, oh Ewigkeit!
Denn ich liebe dich, oh Ewigkeit!*

P.S. Про переводы трудов Ницше.
Зачем делать их через нейросеть/ChatGPT или автоматически?
Во-первых, почти везде перевод РАН - не хороший. Во-вторых, в случае Ницше он должен быть практически безупречным, порою и множественным. Перевести "умеренный" (а именно так его и читает немецкий ницшевед В. Штегмайер, на чём строится вся его дальнейшая контекстуальная интерпретация "вечного возвращения" и "сверхчеловека" как понятий философии Ницше) как "заурядный" - это критическая ошибка. Это даже хуже, чем перевод через ЧатЖПТ, DeepL или иной, "автоматом". Потому что автоматический перевод и так подозревается в своей "профнепригодности", - в случае перевода РАН кредит доверия слишком высок, и этот кредит доверия ведёт к самым различнейшим непониманиям ницшевской философии. Не потому что "Ницше - шизофреник", или "Ницше - противоречив", а потому что "Ницше" (не действительный, и не писатель, потому что Ницше никогда не писал на русском), описываемый этими двумя критиками, - это "Ницше" вымышленный, полученный благодаря кривой, неблагонадёжной, невнимательной работе переводчика из РАН. Который зачастую переводит даже хуже чем ChatGPT. И на основании этого пишутся "научные" труды и даже книги!
И это не говоря о важности сохранения стиля, интонации, контекстуальному чтению, повторным чтениям и прочим дерридианским замечаниям о прочтениях и нюансах прочитанного. (Та же фраза "Как бы такой человек думал о вечном возвращении?.." имеет совсем другую коннотацию по сравнению с "Что же такое человек..." (первый предполагает аффективное отношение, второй прямо указывает на содержание мысли, чем на аффект).)
В идеале Ницше надо читать на немецком, желательно усвоив немецкий почти на уровне "нативного", но это недостижимо как повсеместный эксперимент, и в большом количестве случаев достаточно дублирования перевода РАН переводом ChatGPT или автоматическим, и дополнительной сверкой с оригинальным текстом на немецком. Так достигается предельно близкое, к оригинальному, понимание его идей (заодно добавляется понимание сугубо немецкой терминологии вроде "Sein" (Хайдеггер, например, вводил термин "Seyn")). (И тогда проблема "Ницше - шизофреник" или "Ницше - противоречив", - исчезает самостоятельно и в большинстве случаев, как и мотив ("причина") высказывать такие "слабости" и несрабатывания интерпретации (непонимание текста Ницше не означает "противоречивости" Ницше, - Ницше не был противоречив, поскольку его философия, - это эксперимент (как может быть противоречивым - проведённый на деле - эксперимент? он может не сходиться с нуль-гипотезой, его план может чему-то несоответствовать, но будучи приведённым в действие, противоречивым он быть не может практически (будучи действительностью), - он фактичен (но факт ("глуп", "глупый факт") - нуждается в интерпертации, впрочем, это уже другое рассмотрение)); и более того, она вообще разрешает и устраняет саму идею "противоречия" в том смысле, что эта "критика" - это просто атака с сократических позиций, а не действительный разбор или аргумент).)