[ https://youtu.be/OXQBC7ILDr0 ]

[ The End. ]

=)

— Мы переучились. Мы стали скромнее во всех отношениях. Мы больше не выводим человека из «духа», из «божества», мы поставили его ниже животных. Мы считаем его самым сильным животным, потому что он самый хитрый: следствием этого является его духовность [ср.: СИ, "Анти-Дарвин"]. С другой стороны, мы защищаемся от тщеславия, которое хотело бы снова проявиться здесь: как будто бы человек был великой скрытой причиной эволюции животных! ["Человек", - это посмещище...] Он вовсе не венец творения; всякое существо находится рядом с ним на той же ступени совершенства... И утверждая это, мы все же утверждаем слишком много: человек есть, относительно говоря, самое выродившееся животное, самое больное, самое опасно отклонившееся от своих инстинктов — и, конечно, при всем том, самое интересное! — Что касается животных, то Декарт был первым, кто с достойной восхищения смелостью осмелился рассматривать животное как машину: вся наша физиология стремится доказать это положение. Развивая эту мысль логически, мы также не исключаем и человека, как это делал Декарт: современные понятия о человеке развиваются именно в механическом ["машинном"] направлении [ср.: нейробиология, "нейросемиотика", нейропсихоанализ, социология (Луман; ср.: "человек - это социальное животное"), "кибернетика" (осторожно: каббала (слово-маркер: "сложностность")) и пр.]. В прошлом человеку в качестве приданого высшего порядка была дана «свободная воля»: сегодня мы отняли у него и саму волю, в том смысле, что ее больше нельзя понимать как способность. Старое слово «воля» служит лишь для обозначения результирующей, своего рода индивидуальной реакции, которая необходимо следует за множеством отчасти противоречивых, отчасти гармоничных стимулов: — воля уже не «работает», уже не «движет»… Раньше в сознании человека, в «духе», видели доказательство его высшего происхождения, его божественности; чтобы усовершенствовать человека, ему советовали, подобно черепахе, замкнуть свои чувства в себе, прекратить всякое соприкосновение с земными вещами, сбросить с себя смертную оболочку: тогда останется в нем самое главное — «чистый дух». Мы также более тщательно обдумали это: осознание, «разум», рассматривается нами как симптом относительного несовершенства организма, как попытка, нащупывание, ошибка, как труд, на который без необходимости тратится много нервной энергии, — мы отрицаем, что что-либо может быть сделано совершенно, пока оно остается осознанным. «Чистый дух» — это чистая глупость: если мы исключим нервную систему и чувства, «смертную оболочку», то мы совершим ошибку — и ничего — больше!... —

Не говори больше, – опять отвечали ему звери, – лучше сделай себе лиру, о выздоравливающий, новую лиру!
Согласись же, о Заратустра! Для новых песен нужна и новая лира.
Пением, шумным весельем и новыми песнями исцеляй душу свою, Заратустра: чтобы мог ты нести бремя великой судьбы своей – судьбы, которая никогда еще не выпадала человеку!
Ибо хорошо знают звери твои, о Заратустра, кто ты и кем должен стать: ты – учитель Вечного Возвращения, – вот отныне судьба твоя!
Ты должен первым возвестить это учение – и как же не быть великой судьбе твоей также величайшей опасностью и болезнью!
Вот мы знаем, чему учишь ты: что все вещи вечно возвращаются, а с ними и мы сами, что мы существовали уже несчетное число раз, а с нами – все вещи.
Ты учишь, что есть Великий Год становления, необычайный, величайший год-исполин; подобно песочным часам, должен он обращаться снова и снова, чтобы заново наполняться и снова течь:
– и все эти годы равны самим себе, как в самом великом, так и в самом малом; и сами мы в каждый Великий Год тождественны себе, как в самом великом, так и в самом малом.
И если бы захотел ты теперь умереть, о Заратустра, то знаем мы и то, что стал бы ты тогда говорить себе. Но звери твои просят, чтобы ты пока еще не умирал!
Без трепета, глубоко вздыхая от блаженства, стал бы говорить ты: ибо бремя величайшей тяжести было бы снято с тебя, о терпеливейший!
"Вот я умираю и исчезаю, – таковы были бы слова твои, – и во мгновение ока обращусь в ничто. Души так же смертны, как и тела.
Но связь причин, в которую вплетен я, вновь возвратится и вновь создаст меня! И сам я – одна из причин Вечного Возвращения.
Я возвращаюсь – вместе с этим солнцем, с этой землей, с этими орлом и змеей – не для какой-то новой, или лучшей, или похожей жизни:
– я вечно возвращаюсь к этой же самой жизни как в самом великом, так и в самом малом, чтобы снова учить о Вечном Возвращении всех вещей,
– чтобы вновь сказать слово мое о Великом Полудне земли и человека, чтобы снова возвестить людям о Сверхчеловеке.
Я сказал слово свое и гибну во имя его: так хочет вечный жребий мой – я погибаю как провозвестник!
Настал час, когда гибнущий и идущий к закату своему благословляет сам себя. Так кончается закат Заратустры." — —

Ну, а теперь научились ли вы песне моей? Разгадали, чего хочет она? Ну что ж! Отлично! О высшие люди, спойте мне теперь круговую песню мою!
Сами спойте теперь ту песню, что зовется "Еще раз!", смысл же ее – "Во веки веков!". Спойте, о высшие люди, круговую песнь Заратустры!..

— О, человек! Внимай!
Что вещает глубокая полночь?
"Я спала,
И от глубокого сна пробудилась:
Мир глубок, –
И глубже, чем думает день.
Глубока боль мира –
И все же радость глубже, нежели скорбь.
Боль говорит: "Прейди!"
Но всякая радость жаждет вечности,
Жаждет глубокой, глубокой вечности!.." —

[Der Wille zur Macht — как предельная модель психики ("internal cognition"), которую невозможно сугубо онтически, да и "метафизически", — "обойти" или "обогнуть". Предел конципирования. ("Должно быть и будет только то, что не может не существовать ["быть"].")
(И Ницше - как философ разума (of mind), — der Psychologist, непревзойдённый и до сих пор... [ведь "гностический материализм", - это и не ответ (на важнейший вопрос для философа), даже и вовсе...])]

— Denn so lange das Leben aufsteigt, ist Glück gleich Instinkt. —

[И чтобы повторить то, что не дойдёт до людей практически никогда:
— Все вещи крещены в источнике вечности и по ту сторону добра и зла; а добро и зло суть только бегущие тени, влажная печаль, ползущие облака. — ["Мы с тобой оба – вне добра и вне зла, и не творим ни того, ни другого. По ту сторону добра и зла обрели мы остров свой и зеленый луг – мы вдвоем, только я и ты! Поэтому должны мы жить в мире и согласии!"]
или, другими словами: все суждения о истине и лжи покоятся на структуре и организации суждений, о которых мы не можем сказать, истинны они, или ложны (потому что это бы означало неустранимую круговую зависимость), - на суждениях ни злых, ни добрых, по ту сторону добра и зла, по ту сторону истинности и ложности.
Следовательно, разум - это инстинкт, и следовательно,
— Denn so lange das Leben aufsteigt, ist Glück gleich Instinkt. —
и весь мир, пускай "интеллигибельно" понимаемый, есть der Wille zur Macht (практически: между совокупностями суждений, которые "строят мир" ("богами", модусами), — ни истинными, ни ложными, но могущими быть (в т.ч. проверенными) на [философскую] валидность), — и ничего кроме этого...

[ — Антисемит совсем не будет оттого приличнее, что он лжёт по принципу. Священники, которые в таких вещах тоньше и очень хорошо понимают возражение, лежащее в понятии убеждения, т. е. обоснованной, ввиду известных целей, лжи, позаимствовали от евреев благоразумие, подставивши сюда понятие “Бог”, “воля Божья”, “откровение Божье”. Кант со своим категорическим императивом был на том же пути: в этом пункте его разум сделался практическим. - Есть вопросы, в которых человеку не предоставлено решение отосительно истинности их или неистинности: все высшие вопросы, все высшие проблемы ценностей находятся по ту сторону человеческого разума... Коснуться границ разума - вот это прежде всего и есть философия... Для чего дал Бог человеку откровение? Разве Бог сделал что-нибудь лишнее? Человек не может знать сам собою, что есть добро и что зло, поэтому научил его Бог своей воле... Мораль: священник не лжёт, - в тех вещах, о которых говорят священники, нет вопросов об “истинном и ложном”, эти вещи совсем не позволяют лгать. Ибо, чтобы лгать, нужно быть в состоянии решать, что здесь истинно. Но этого как раз человек не может; священник здесь только рупор Бога. Такой жреческий силлогизм не является только еврейским или христианским: право на ложь и на благоразумие “откровения” принадлежит жрецу в его типе, будь то жрецы decadence или жрецы язычества. (Язычники - это все те из относящихся к жизни положительно, для которых Бог служит выражением великого Да по отношению ко всем вещам.) - “Закон”, “воля Божья”, “священная книга”, “боговдохновение” - всё это только слова для обозначения условий, при которых жрец идёт к власти, которыми он поддерживает свою власть - эти понятия лежат в основании всех жреческих организаций, всех жреческих и жреческо-философских проявлений господства. “Святая ложь” обща Конфуцию, книге законов Ману, Магомету, христианской церкви; в ней нет недостатка и у Платона. “Истина здесь” - эти слова, где бы они ни слышались, означают: жрец лжёт. — ]]